В статье рассматриваются лирические медитативные стихотворения Фарзоны, где личностные переживания, являющиеся результатом внутренней жизни поэта или других субъектов, имеют основополагающее значение в определении их разнообразных видов.
Лирические стихотворения, где личностные переживания, являющиеся результатом внутренней жизни поэта или других субъектов, имеют основополагающее значение в определении их вида, относятся к медитативной поэзии. Лирический поэт для познания реальной действительности обращается к своему внутреннему миру и постигает его соответственно теми чувствами и раздумьями, которые возникли у него от соприкосновения с ней.
Лирическая поэзия, как и другие литературные роды, является творчеством, типизирующим изображаемую жизнь, и следовательно, лирический поэт тоже обладает неограниченными возможностями для отображения самых разнообразных чувств, раздумий, переживаний, выбора соответствующего содержания, в которых, несомненно, отражается эпоха и общественная жизнь. Это своеобразие лирической поэзии вполне справедливо было отмечено теоретиком литературы Л. И. Тимофеевым: «…часто полагают, будто лирика сводится к изображению внутреннего мира человека. На самом деле область ее несравненно шире. Она, как и вообще литература в целом, отражает жизнь во всем ее многообразии… отсюда…и в лирике мы находим все существенные черты образного отражения жизни… и конкретность… и обобщенность, т.е. характерность данного переживания для определенного круга людей, находящихся в определенной жизненной обстановке» [5, с. 352] .
Неверное представление об ограниченности охвата лирической поэзией действительности, возможно, возникает от того, что она выражает внутренний мир субъекта поэзии, или самого поэта, лирической личности, повествователя и т. п. Отсюда следует, что объектом изображения лирической поэзии является не только внутренний мир, но и внешний, реальный, потому что лирика в процессе типизации руководствуется опытом определенной группы людей, являющейся носителем раздумий, чувств и переживаний. Следовательно, поэт или лирическая личность, выражающие их, обязательно выходят за рамки своего субъективного мира. Об этом, в сущности, писал В. Белинский: «Великий поэт, говоря о себе самом, о своем я, говорит об общем – о человечестве, ибо в его натуре лежит все, чем живет человечество. И потому в его грусти всякий узнает свою грусть, в его душе всякий узнает и свою и видит в нем не только п о э т а, но и ч е л о в е к а, брата своего по человечеству. Признавая его существом, несравненно высшим себя, всякий в то же время сознает своё родство с ним» [1, с. 65].
В лирической поэзии субъект отражает общечеловеческое в том смысле, что индивидуальное сознание творческого человека, не принадлежит лишь ему одному, потому что охватывает и мышление социума. Поэтому, как пишет исследователь психологии искусства Л. С. Выготский, не всегда «… социальное нужно понимать только как общественное, как существование многих людей. Социальное есть и там, где существует один человек и его личное переживание» [2, с.314].
Данный тезис предоставляет широкие возможности для выявления того, как социальное сознание отражается в психологии субъекта лирики, лирической личности или же самого поэта. Это объясняется тем, что сознание поэта в процессе создания произведения погружается в глубины его бытия или же окружающего мира с тем, чтобы найти там необходимые реалии и использовать их для достижения своей творческой цели и выражения его точки зрения относительно этой действительности.
Сознание творческого человека проявляется в выборе темы произведения, пафоса, тональности и изобразительно-выразительных средств. Полиморфия материального мира и факторов внешней и внутренней жизни создаёт тематическое многообразие лирической поэзии. Тематическая специфика, способы ее восприятия, познания и выражения через раздумья и переживания или же изображение при помощи художественных средств определяют разновидности лирической поэзии.
Одним из часто используемых видов лирической поэзии является тот, в котором поэт, лирическая личность или же в целом субъект размышляют относительно того или иного предмета, события соответственно своему чувственно-эмоциональному состоянию. Эталоном этого жанра является газель – жанр, наиболее часто встречающийся в таджикской поэзии, насчитывающей тысячелетнюю историю. Несмотря на то, что в ней представлено большое количество превосходных примеров, однако, к сожалению, до сих пор в литературоведении не проведено подробного исследования, раскрывающего ее родовое своеобразие.
В западном и русском литературоведении проблема видовой специфики лирической поэзии изучена в небольшой степени и определены лишь некоторые критерии ее анализа. Поскольку в основу исследования положен материал западной и русской лирики, то его результаты не всегда могут быть применены к персидско-таджикской поэзии, имеющей свои отличительные особенности. К примеру, в авторитетном исследовании Л. И. Тимофеева отмечается: «Различие форм лирического жанра основано главным образом на тематическом принципе. Такова любовная, философская, политическая лирика и т. д. в зависимости от тех тематических тенденций, которые характерны для данного периода, данного стиля и т.д.» [5, с.365].
Но предложенный тематический критерий не применим для анализа таджикской поэзии, например, газели, являющейся эталонным жанром, к которому относятся газели Хафиза Ширази, Камола Худжанди и наших современников, например, Мухаммада Икбала, Абульксыма Лахути, Лоика Шерали, Фарзоны Худжанди. Данный жанр состоит из двустиший, обладающих в большинстве случаев смысловой независимостью. И если одно двустишие написано на любовную тему, то другое - на философскую, третье отражает социальную тематику, четвертое - личностно-биографическое, пятое - духовности и т.д.
Конечно, при этом не следует забывать и о первом этапе развития данного жанра, относящемся к Х- ХI векам, когда газель в большинстве случаев создавалась на основе одной темы. Однако этот вид газели, по сравнению с тем великим наследием, составляет лишь небольшую часть. Вместе с тем, необходимо помнить и о тенденции обновления рассматриваемого жанра в творчестве некоторых современных поэтов, предпринимающих попытки возвращения к газели с единой тематикой.
Следовательно, способы и критерии исследования должны определяться непосредственно исследуемым материалом. Они должны быть такими, чтобы с их помощью можно было находить сложные и тончайшие связи между личностью и предметом изображения, а не доводить изыскания до упрощения, то есть простого тематического анализа. В этой связи представляется необходимым в первую очередь исследовать специфику лирической рефлексии, выражаемую субъектом или лирической личностью, поскольку такой вид поэзии содержит самые существенные ее признаки. Данный вид лирической поэзии некоторыми исследователями, например Г. Н. Поспеловым, назван медитативной лирикой (медитация – от латинского «meditor», что означает «размышляю, обдумываю»), а ее специфические качества определены следующим образом: «Своеобразие содержания медитативной лирики как основной разновидности лирического творчества вообще заключается в том, что в ней идеологически направленное общественное сознание поэта оказывается одновременно и онтологическим, и гносеологическим субъектом познания» [3, с. 68].
В приведённом высказывании отмечена одна очень важная особенность лирической поэзии: лирический поэт сам испытывает те переживания, которые хочет выразить. На эти переживания определенный отпечаток накладывает историческое и идеологическое своеобразие эпохи, и у поэта такой след проявится конкретней и ярче в зависимости от того, насколько глубоко и всесторонне им познана эта специфичность. Сугубо личные переживания являются следствием социальной жизни, разносторонних исторически сложных отношений, которые познал и пережил субъект или лирическая личность. Следовательно, поэт анализирует свои эмоции, соотнося их с внешним миром, то есть он одновременно является и источником переживания, и их исследователем. Лирик, определив степень соотнесённости своих переживаний с социальной жизнью, придает им нужное звучание и пафос, отображая их соответствующим образом. В итоге в таком выборе средств выражения будет ярко прослеживаться след его социального сознания.
Поскольку в медитативной лирике речь ведется в основном субъектом лирики, лирической личностью, самим поэтом или лирическим «я», выражаемые эмоции принадлежат им. Совершенство поэта - совершенство его субъекта лирики. По мере расширения, обогащения, углубления мира поэта мир субъекта поэзии также становится содержательнее и многограннее. Нет сомнения, что в совершенстве поэта огромное определяющее значение имеет уровень развития общества. И если в первой половине ХХ века в творчестве даже самых лучших поэтов отразилось несколько простоватое понимание закономерностей развития истории, индивидуума и общества, внутренней жизни личности, реальности и других проблем, присущих социальному сознанию того времени, то в конце столетия это сознание не только получило новую окраску, но и в корне поменялось. Изменился, в том числе и исследовательский взгляд не только на древнейшую историю, но и на новейшую, который ее подлинность излагал так, как было на самом деле, а не по заданным идеологическим установкам. Таким образом, сложности и противоречия, существовавшие в отношениях между индивидуумом и обществом, не исключались из поля зрения и не представлялись легко разрешаемыми. Это все требовало от поэта нового времени, который, как известно, является представителем самого чувствительного слоя общества, не только мастерства и эрудиции, но и исполнил роль проводника прогрессивных идей времени. Естественно, все эти изменения в поэзии прежде всего отражаются в лирических медитативных размышлениях субъекта. Поэты, вошедшие в литературу в конце второй половины века, такие как Фарзона, Сиявуш, Адиба Худжанди, Суруш и другие, следовавшие традициям прежнего поколения, продвигавшегося от простовато-примитивного восприятия действительности к глубокому истинному ее постижению. Талантливые представители указанного поколения, воспользовавшись этим опытом, в очень короткое время преодолели этот путь или же, в некоторых случаях, сразу начали с того рубежа, которого они достигли. Поэтому в лирических медитативных стихотворениях поколения, вошедшего в литературу в восьмидесятые годы, наравне с выражением грёз и надежд юности, свойственнным этому возрасту, имеются зрелые размышления о действительности, истории, социальном состоянии общества, порожденные именно этим временем – восьмидесятыми годами.
В творчестве Фарзоны, которая является одной из самых талантливых представителей этого поэтического поколения, отражены существеннейшие особенности его поэзии. Следует отметить, что самой существенной особенностью творчества поэтессы является лиричность, т.е. самое нежное, милое, любовное выражение эмоций. Это качество преобладает не только в её лирических медитациях, но во всех других видах ее поэзии, внося в них теплоту и сердечность. Большинство стихотворений Фарзоны являются результатом рефлексии, ассоциативных переживаний, исполненных теплом и свежестью лирических чувств. Виды лирической поэзии, ярче всего проявившиеся со всеми своими родовыми особенностями в творчестве Фарзоны, представляют ее одним из самых лирических современных поэтов. На достижение поэзией Фарзоны подобных качеств, несомненно, оказали влияние объективные и субъективные факторы, первый из которых связан с новыми веяниями в идеологической жизни общества и снятия прежней удушающей цензуры в литературе, второй - с лирической природой таланта самого поэта.
Лирические медитативные стихотворения с интроспективными размышлениями являются одной из существенных форм постижения человека, в большей степени использованных в ее творчестве. Такой вид лирической поэзии на протяжении всего творчества Фарзоны встречается чаще, чем газели или другие жанры. Стихотворения «Творец сказок», «Так и проходить», «В уединении мечты» (сб. «Аяты любви», 1994) являются именно рефлективно-медитативными, где определяющее значение имеет выражение внутренней жизни субъекта лирики. Эти лирические чувства и размышления характеризуются самостоятельностью и типичностью. В них субъект выражает свои размышления посредством лирических обращений не к какой-нибудь конкретной вещи или явлению, имеющим определенное место и время, а вообще к вещам или явлениям, обладающим отдельными и вместе с тем типическими характерами. Так, к примеру, в стихотворении «Незнакомец» поэтесса обращается не к какой-то части или детали мира, а к миру в целом, и говорит, что в противоположность его волнениям и суете она видит себя неживой и совсем забытой всеми. И если не только людской род, который не видит разницы между добром и злом, если даже весь мир не будет дорожить общечеловеческими ценностями, добро не будет отграничиваться от зла, по отдельности цениться истинная вина и фигуральная, т.е. божественная и человеческая любовь, то такой мир ей незнаком и неприемлем.
Мир кажется, как незнакомый прохожий,
Которого вижу каждый день, но опять не узнаю [6, с.362].
При этом следует отметить, что открытое признание своего неумения противостоять отрицательным, неблагородным, злым людям, событиям и явлениям или же отсутствие сил их принимать, тоже является своего рода могуществом. Поэтому кажущее во многих случаях внешнее бессилие субъекта в медитативных рефлексиях Фарзоны приобретает противоположный смысл и становится показателем ее силы, женской нежности и чистого любовного отношения к миру действительности.
В этих медитативных стихотворениях проявляется еще одно отличительное свойство ее субъекта лирики, заключающееся в том, что субъекты стихотворений других поэтов ставят перед собой большие социальные задачи, а субъект лирики Фарзоны, наоборот, с присущей ему скромностью говорит тоном человека, не способного ни на какое стоящее дело. К примеру, в стихотворении «Незнакомец», где субъект представляет самого поэта, говорится: «Так замолчал в этой суматохе мира, // Что даже не верится тому, что я живой» [6, с.362], а в стихотворении, названном «Признаю, что я ничто», поэт рассказывает о своем состоянии такими словами:
Больше не возвещай о силе, которой нет у меня,
Больше не нужно отяжелять ношу моей жизни,
Ибо я бессильна и нет веры в себя,
Я та обманутая, что не умея плавать,
В надежде найти жемчуг бросилась в море [7, с. 296].
Если вдуматься в эмоциональное состояние поэта или же субъекта лирики в творчестве Фарзоны, то можно почувствовать, что в речи поэта о каждодневной жизни появляется реальная печаль, а при погружении в мир собственных надежд и мечтаний слова устремляются в радостный романтический полёт. Эта особенность чаще всего проявляется в тех лирических медитативных стихотворениях, где субъект лирики в большей степени размышляет о собственном внутреннем мире. Подобное взаимодействие реалистического и романтического взглядов на действительность можно проследить не только в отдельных стихотворениях, но и в одном из них, примером чего является стихотворение «В уединении мечты». В этом произведении лирическая личность вначале говорит в реалистическом плане о неурядицах каждодневной жизни, затем уходит в мир красоты или своей мечты, чтобы наглядней показать их противоположность.
«Я закрыл глаза…», - говорит лирическая личность, жаждущая донести до нас, что она не принимает во внимание несущественные вещи этой жизни, и в другой строке уносится весенней волной своей романтической мечты, наполненной запахом жасмина, но действительность возвращает ее в реальный мир – в общество ночных развратных ангелов. Эта строфа ассоциируется с кораническим рассказом о Сатане [4, с.8-9], напоминая о том, что злословия злодеев о добродетельных существуют изначально. В других строфах, лирическая личность, таким образом, противопоставляет себя другим деталям каждодневной жизни, на которые смотрит критическим и насмешливым взглядом, что наглядно отражает ее отрицательное отношение к ним.
Лирическая личность, которой порядком надоела ложь и двуличная показуха ночных развратных ангелов, отвергая их, с виду приличные и приемлемые, действия, босой идет по городским улицам, чтобы вызвать укоры, которым она противопоставляет свое абсолютное неприятие, указывающее на их ничего не стоящее и пустое существо. Прибежищем лирической личности в таких случаях является всегда или мир грёз, или природа, которая во второй строфе этого стихотворения упоминается как «напевы зеленых лугов». Романтический мотив ухода в мир грёз уводит нас за пределы жизненного бытия, а обращение к природе придаёт новизну и свежесть, сближая поэзию Фарзоны с чувственным миром. Однако отчуждение действительности и принятие мира грёз совершается с целью правдивого отображения ее жизни, к сожалению, не всегда безоблачной, а в большинстве случаев и горькой, как сказано в этом стихотворении:
В ночах наполненными чудесами, в уединении мечты,
Я прогуливаюсь с небесными звездами.
Будучи девушкой - тучи своих слез
Дарю жаждущим рекам [7, с.314].
В данном стихотворении лирическая личность в своем романтическом мире сначала прогуливается со звездами, превращает тучи в дождь, а во второй строфе вспоминает о своей, как ветерок, вольности и свободе своих рук и ног, но, неожиданно направляя речь в иное русло, говорит: «Однако мое заявление отдалено от моей сущности, // Как оторван от своих корней Худжанд» [7, с.314]. Окончание этого стихотворения свидетельствует о том, что лирическая личность не является тем, о ком говорится в стихотворении, потому что сущность ее бытия оторвана от основы, как от своих древних корней город Худжанд. Этот скачок в сторону, от привычного течения русла стихотворения, сделан сознательно, чтобы встряхнуть читателя для более эмоционального восприятия содержания, главной мысли. В словах лирической личности, которая в начале представляла себя свежим воздухом, каплей на лепестке цветка, дочерью тучи и утреннего ветерка, а затем в отрицании того, что они являются её сущностью, т.е. ощущении себя намного ниже их, проявилась та скромность Фарзоны, о которой было сказано выше на примере других стихов. Вместе с тем утверждение о том, что она тоже оторвана, как Худжанд от своих корней, типизируя трагическое состояние лирической личности, усиливает воздействие, поскольку для каждого человека, в данном случае - поэта, быть оторванным от своих корней является сильнейшей трагедией. К этой трагедии прибавляется еще трагедия среды, города, который окружает его, города, который тоже оторван от своих корней. В размышлениях о тяжести этой ноши и том, кто ее мужественно несет, оставаясь, в сущности, женщиной, естественно, возвышает достоинство, еще действеннее показывая женский дух и мужское самообладание лирической личности. Кроме того, что это стихотворение выражает нежное, изящное чувство, исходящее из женской души дочери тучи и утреннего ветерка, указывается, что та, которая мужественно носит ношу, непосильную для мужчин, – женщина. При этом следует отметить, что если поэзия может быть мужской или женской, то именно в таком духе, а если лирические личности и отличаются друг от друга, то подобным образом.
Лирическая личность поэзии Фарзоны, выражая всю гамму чувств: радость и гордость, печаль или сожаление, увлеченности молодости и любовь, равнодушие или отсутствие любви, всегда наполнена женской одухотворённостью, чистотой и невинностью, соответствующих облику поэтессы или же близких ей. Как уже было отмечено, из ее уст не исходят высокопарные и триумфальные заявления, обычные для субъектов лирики шестидесятых-семидесятых годов. Субъект лирики Фарзоны, наоборот, часто выступает в своих лирических медитациях печальным и неуверенным в себе, бессильным и могущественным, обнадеженным и разочарованным, радостным и печальным, то есть живет, как земной человек, ощущая себя, как все, только с той разницей, что он более чувствителен, относясь с сочувствием к недугам других. Рефлексия лирической личности в стихотворениях «Песня молодости», «Одинокий», «Признание», «Тяжба» подобна рассмотренным выше. Например, строфа последнего из перечисленных стихотворений также подтверждает сделанное ранее заключение о том, что лирическая личность поэзии Фарзоны в большинстве случаев выступает скромной, не уверенной в своих силах: «Тот, кто плакал, опустив голову вниз, // От бесполезных слов пустых людей, был я [7, с.211].
Следует отметить, что лирическая личность, выдавая своё бессилие, в некоторых случаях, если отрицание покорности не ставит под сомнение ее скромность, ставит перед собой такие требования, которые подтверждают ее силу и могущество. Так, и в конце этого стихотворения она ведет речь о своей вере и призыве к стойкости, победе над трудностями жизни, сбалансировав мотивы бессилия могущества.
Образ субъекта лирики, созданный рефлексией, является одним из многочисленных его вариантов. В этом случае субъект лирики размышляет о социальных, духовных, философских проблемах, и мысли, появляясь в его собственном мире, направляются опять в тот же мир. «Я», говорящий в этих стихотворениях, обращает свои слова опять к тому же «я», поэтому использование эмоциональных рефлексий является подходящим средством для создания интроспективных размышлений.
Таким образом, в поэтических произведениях, созданных во второй половине ХХ века, начиная от известных поэтов, достигших верха совершенства в своём творчестве, и кончая молодыми, входившими в литературу в последние десятилетия, субъект медитативной лирики выступает в различных ипостасях, сопровождающихся разносторонними размышлениями, рефлексией, самоанализом. Горизонты его проявления широки до такой степени, что охватывают даже противоположные полюса. Если в стихотворениях таких поэтов, как Мирзо Турсунзаде и Аминджон Шукухи, соответствие обществу и социальным идеям было критерием гражданской сущности субъекта, то в стихотворениях Бозора Собира и Фарзоны противоречия с обществом приобрели человеческую и гражданскую значимость. Разумеется, что это явление до конца прояснится в случае, если в процессе его анализа будут учтены все факторы эпохи и реальной действительности.
Хакимов Аскар Алимович
Кандидат филологических наук,
старший научный сотрудник отдела современной таджикской литературы
Института языка, литературы, востоковедения и письменного наследия им. А. Рудаки АН РТ. Душанбе, Республика Таджикистан
Литература